Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло] - Лесли Чартерис

— Оставьте это мне. Он выживет?

— Вне всяких сомнений, — заверил ее Саймон.

Оставив ее заниматься делом, он сам подошел к столу и плеснул в бокал немного виски, которое ему удалось спасти. Пока она придерживала голову избитого мужчины, Святой влил виски в его кровоточащий и распухший рот. Старик застонал и зашевелился.

— Это должно помочь, — пробормотал Саймон. — А вам самой необходим отдых.

Девушка кивнула и взяла из его рук бокал, по ее щекам катились слезы. Она быстро выпила, даже не поморщившись, поставила бокал на место и снова повернулась к старику. Теперь она сидела на кровати, придерживая его голову у себя на груди, слегка раскачиваясь, как будто убаюкивая ребенка, протирая его избитое лицо мокрым полотенцем, а слезы продолжали катиться по ее щекам.

— Джорис, — шептала она. — Джорис, дорогой, проснись. Все в порядке… С тобой ведь все в порядке, не так ли, Джорис?

Святой, возвращавшийся к столу, чтобы налить себе виски, так резко остановился, что это не прошло бы для нее незамеченным, не будь она так занята раненым. На секунду-другую Саймон просто окаменел, и снова холодок пробежал по его спине, только на этот раз дошел почти до самых корней волос, он чувствовал странную пустоту в животе, и только сердце продолжало мерно биться, пока он оценивал ситуацию.

Святому казалось, прошла целая вечность, пока он стоял в оцепенении, на самом же деле это заняло несколько секунд. Наконец он очнулся, как и собирался, налил себе виски и не спеша плеснул немного содовой.

— Джорис, — повторил он голосом, который, к большому удивлению, оказался его собственным. — Довольно необычное имя… Кто он?

Страх промелькнул в ее глазах, но она быстро взяла себя в руки.

— Это мой отец, и я всегда звала его Джорис.

— Датское имя, не так ли? — заметил Святой. — Ну вот, кажется, он приходит в себя.

Старик шевельнулся, качнул головой и застонал, как человек, приходящий в себя после наркоза. Саймон вернулся к постели, но девушка жестом попросила его отойти.

— Пожалуйста, оставьте нас на минутку.

Святой ободряюще кивнул и отошел. Потрясение от услышанного уже прошло, и снова его сознание было ясным и чистым, как альпийский ручей. И только напряжение растревоженных нервов напоминало, какой удар ему пришлось взнести.

Он вытряхнул сигарету из пачки, постучал ею по коробке и не спеша прикурил, потом открыл свой бумажник и извлек сложенный листок голубой бумаги.

Это был испанский телеграфный бланк. Наверно, раз в двадцатый он перечитал его, хотя знал уже наизусть каждую букву. Депеша была отправлена из Санта-Круз двадцать второго декабря и адресована некоему Родни Фелсону в мадридский отель «Палас». Ее текст гласил:

«НЕОБХОДИМО ЗАМЕНИТЬ ДЖОРИСА НЕМЕДЛЕННО ТЧК ОБЕСПЕЧЬТЕ НАДЕЖНУЮ ЗАМЕНУ ОЧЕНЬ СРОЧНО

ГРЕЙНЕР»

Саймон сложил листок и аккуратно убрал его, но текст по-прежнему стоял у него перед глазами. Он глубоко затянулся и стал пускать дым кольцами.

— А как фамилия? — поинтересовался Святой, как будто продолжая неспешную беседу.

Прошло некоторое время, прежде чем последовал ответ.

— Ванлинден, — ответила девушка с некоторым вызовом; и Саймон понял, что был абсолютно прав в своих подозрениях, когда пять дней назад он безрассудно мчался всю ночь из Мадрида в Кадис, чтобы успеть на судно, отплывающее в Тенерифе на следующий день.

Он поднял взгляд, заметив, что на физиономии Юниаца появилось выражение, которое могло было бы быть у вулкана перед извержением, будь у того лицо. Глаза его вылезли из орбит, как у краба, лицо побагровело, и человек, не слишком хорошо знакомый с ним, мог бы подумать, что тот задыхается. Святой же моментально понял, что в глубине сознания мистера Юниаца появились первые проблески мысли. Тогда Святой так посмотрел на него, пытаясь заставить замолчать, что его взгляд мог парализовать более чувствительную натуру. Но процесс зашел уже слишком далеко, Хоппи должен был либо высказаться, либо задохнуться.

— Босс, босс, — взорвался он. — Ты слышал это? Джорис Ванлинден! Не тот ли это мужик…

— Да, Хоппи, конечно, это тот самый, — успокоил его Саймон и, быстро подойдя к постели, сел лицом к девушке. Это был случай, когда ему приходилось действовать быстрее, чем он успевал оценить ситуацию, ведь Хоппи в любой миг мог разрушить хрупкий мостик доверия, который удалось возвести. Святой протянул ей руку, и на его лице появилась обезоруживающая улыбка.

— Мисс, — произнес он торжественно. — Вы не хотите пожать мне руку в эту торжественную минуту?

Их руки встретились почти мгновенно.

— Но почему? — спросила она.

— Затем я хотел бы пожать руку самому Джорису Ванлиндену. Мне всегда хотелось познакомиться с теми, кто обтяпал дельце у Грохмана — это было выполнено просто классически, событие Века!

— Мне кажется, я не понимаю, о чем идет речь.

Улыбка не сходила с его лица.

— Ну что вы. Я же говорил, у вашего отца необычное имя, и мне уже приходилось о нем слышать раньше, так что теперь мне его вовек не забыть.

Святой говорил совершенно искренне и правдиво, хотя она об этом могла и не подозревать.

Когда в одну из дождливых ночей кто-то очистил сейф в мастерской Грохмана на Мейден Лейн, в котором хранилось на несколько сот тысяч долларов уже ограненных и необработанных драгоценных камней, полиция заинтересовалась тем, что время ограбления едва ли можно было выбрать удачнее, и здесь явно были замешаны его партнеры по бизнесу. У Грохмана была небольшая мастерская, в которой работал лишь один постоянный огранщик, остальные набирались по мере надобности. Фактически огранщик и был его единственным партнером, работавшим с момента основания дела, и был известен, как один из лучших специалистов в своей области. Естественно, у Грохмана от него не было секретов. И когда Грохман удостоился крупнейшего заказа с момента основания, огранщик был единственным, кто знал, когда все камни соберутся вместе. Имя его было Джорис Ванлинден.

Единственная причина, по которой он не был арестован немедленно, состояла в том, что полиция надеялась, следя за ним, накрыть всю шайку. Но дня через три тот как сквозь землю провалился. Разразился скандал, полиция многих стран получила его фотографии и приметы, но почти четырехлетние поиски ни к чему не привели. Все эти сведения остались не только в полицейских архивах, их продолжала хранить бездонная память Святого…

Саймон Темплер мог без запинки перечислить все более-менее значительные преступления последних пятнадцати лет. Более того, в этом списке наверняка оказались бы события, о которых полиция либо не знала вообще, либо за преступления как таковые не признавала. Он мог сообщить где, когда и при каких обстоятельствах они были совершены, точную стоимость похищенного и, чаще всего, что с ним произошло. Святой мог бы дать детальное описание всех участников преступления и их сообщников, их привычки, адреса притонов, где их можно было застать, и еще массу других полезных сведений. Его память хранила такое количество деталей, что обеспечивала превосходство перед любым полицейским, и для Святого эти сведения были бесценными, неотъемлемой составной частью и прочным фундаментом, на котором строилась его карьера и планировались наиболее впечатляющие операции против преступного мира. Не раз изобретательные бандиты считали, что они в безопасности со своей добычей, но жизнь слишком поздно открывала им глаза на действия великого приватизатора двадцатого века. Его боялись больше, чем полиции, часто он вершил правосудие быстрее и неотвратимее, чем сам Закон.

Саймон ничего не сказал об этом девушке, но не из ложной скромности, и продолжал смотреть ей в глаза с дружеской улыбкой.

— Не надо бояться, вам не о чем беспокоиться. Я сам завязан в этом деле.

— Вы имеете какое-то отношение к полиции?

— У меня с ними масса точек соприкосновения. Им всегда хочется меня арестовать, но пока без особого успеха.

У нее вырвался истерический смешок, который контрастировал с тем ужасом, который царил в ее взгляде минуту назад.

— Так что не нужно больше притворяться.

Девушка встряхнула головой и потерла виски; внезапно деланная веселость слетела с нее, как шелуха, и она снова стала серьезной, а голос продолжал подрагивать.

— Но это неправда! Неправда! Джорис на этом только потерял. Он не из их компании, что бы они ни говорили.

— Звучит не очень убедительно.

— Он — не из них. Да, он помогал им и сообщил все, что просили. Джорис потерял все сбережения на бирже и влез в долги… А у него на руках была я… Они его взяли в долю, и он согласился, так как у Грохмана все было застраховано, но его надули… Его похитили, так как боялись, что он расколется на первом же допросе, и без него им было не обойтись: огранка-то не была закончена. И вот мы очутились здесь, но не получили обещанного. Всегда находились причины. То от камней было трудно избавиться, то попался неуступчивый покупатель, то Бог его знает, что еще. И все это время ему приходилось работать на них.